10 января 1986 года обычным днём для 10-го ОРАП не был. В части проводилось важнейшее, почти ритуальное, по тем временам мероприятие – партийное собрание полка! «Приглашались» все без исключения, невзирая на чины и ранги. Но в этот день исключение всё же было сделано – для группы руководства полётами и лётчиков, которые задействовались для выполнения спецзадания. На Обуз-Лесновском полигоне были в самом разгаре учения 50-й гвардейской Донецкой дважды Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова II степени мотострелковой дивизии 28-й Краснознамённой общевойсковой армии. Сдержав наступление «врага», готовился к переходу в контрнаступление 69-й гвардейский Знаменский Краснознамённый орденов Суворова и Кутузова танковый полк этой дивизии. По горькому опыту афганской войны пехота без разведавиации теперь даже и на учениях не делала никаких резких «телодвижений». Помнили, что «враг» не дремлет и в любой момент может наказать. В 10-й ОРАП пришло распоряжение вышестоящего штаба на проведение разведки и изготовление фотопланшетов в интересах 50-й мсд. На авиационном языке это спецзадание называлось упражнением № 4 КБП РА: «Полёт на разведку войск в районе их сосредоточения и при передвижении». Это и было то самое спецзадание, для выполнения которого выделялись от полка два опытнейших лётчика-«афганца»: командир звена капитан Сергей Крошин и кавалер ордена Красной Звезды заместитель командира эскадрильи майор Евгений Бондарев. В связи с тем, что командир полка полковник Лобов с 14 часов должен был быть на партсобрании, ответственность за подготовку и проведение разведывательного спецзадания возложили на заместителя командира полка В.Рябова и командира 2-й эскадрильи подполковника В.Коваля. Для таких асов как Крошин и Бондарев задание не было слишком трудным, не вызывал затруднений и маршрут полёта – «исхожен» ими десятки раз. И только одно беспокоило – погода. Она была в тот день весьма неласковой: низкая облачность, с нижним краем всего 250 – 300 метров, видимость – 3 километра, а в снежных зарядах и того меньше – 1500 – 2000 метров… Но на Щучинском аэродроме не стихал гул авиационных турбин истребителей МиГ-23МЛ – шли командирские полёты в соседнем 979-м истребительном полку, полёты по самому «крутому» варианту погоды – установленный минимум пониженный. В воздух поднимались наиболее опытные пилоты – от командира звена и выше. Но лётчиков-разведчиков интересовала погода не столько в районе аэродрома, сколько в районе разведки. Там она была ещё хуже, но по докладу начальника метеослужбы полка капитана Петра Подставского прогнозировалось её улучшение. В 13 часов 10 минут автобус с Крошиным, Бондаревым и группой руководства полётами подполковника Николая Сдобнова выехала на аэродром.

В 15 часов 01 минуту стремительный МиГ-21Р капитана Крошина, окатывая промёрзшую бетонку пламенем форсажа, оторвался от земли и стал набирать высоту. Крутой отворот вправо, на азимут 102 градуса. Пущен секундомер, скорость 650 км/час, высота согласно заданию – 300 метров. В эфире бодро звучали доклады лётчика.

Под крылом самолёта Крошина привычной мозаикой промелькнули Пильчуки, Большое Можейково, Ходоровцы. Ровно через две минуты 10 секунд первый объект разведки: в самом центре пилотажной зоны № 4 у деревни Песковцы был развёрнут тактический полигон, на «вооружении» которого находились надувные резиновые «Першинги» и сделанные из трёх подвесных топливных баков «грозные» ЗУР «Хок». Отворот на расчётный угол, заход – объект сфотографирован. Теперь курс на Барановичи, через 6 минут 20 секунд разворот над ними и выход с азимутом 270 градусов на Обуз-Лесновский полигон. Здесь основная работа, и Крошин «ходит» над полигоном «галсами» на высоте 500 метров почти 18 минут, сделав 5 заходов на фотографирование. Лётчик доложил на КП в Барановичах о выполнении и этого задания. Остался ещё один район: деревня Шиловичи – полигон Чепелево, что южнее Слонима. Погода между тем стала ухудшаться, пошёл снег. В 15 часов 25 минут из Щучина по тому же маршруту, дублируя задание Крошина, вылетел майор Бондарев. Крошин тем временем разворотом на 270 градусов, сделал заход на Чепелево, но из-за ухудшения погоды уверенности в качестве аэрофотосъёмки, видимо, у него не было. И он принимает решение, ставшее для лётчика роковым. В эфире прозвучало: «Ещё один заход…». Офицер боевого управления ГРП в Щучине майор Голяченко по опознаванию в 15 часов 36 минут обнаружил радиолокационную отметку самолёта Крошина. Она была слабая и неустойчивая, а затем и вовсе пропала. Доклады от лётчика больше не поступали, на запросы он не отвечал. Попытались выйти на связь с Крошиным и через находящего в воздухе Бондарева – тщетно. Сам Бондарев, после фотографирования объектов на Обуз-Лесновском полигоне в связи с ухудшением видимости в районе Чепелево, выполнение задания прекратил: ручку на себя – в набор высоты 900 метров и курс на свой аэродром.

В Щучинском гарнизонном Доме офицеров был апогей партийного форума – зачитывался проект постановления собрания, когда капитан Крошин начал выполнять второй, оказавшийся для него последним, заход на цель. Как вспоминают сегодня жители Слонима – очевидцы тех событий, самолёт Крошина под облаками, на низкой высоте с очень громким гулом прошёл над городом и скрылся в пасмурной, снежной пелене. Через некоторое время севернее города громыхнул взрыв. Самолёт разбился. Что стало истинной причиной этой трагедии, известно только одному человеку на земле – лётчику Сергею Крошину. Несмотря на наличие на самолете «чёрного ящика», тайну своей гибели в авиакатастрофе пилот, как правило, уносит с собой.

Окрестности Слонима – весьма не простой район для полётов. На 250-метровую высоту вознеслись, горя ярко-красными сигнальными фонарями, 6 мачт системы дальней радионавигации, севернее города у деревни Тальковщина громоздятся, поросшие лесом, крутые холмы. В этом районе и начал выполнять повторный разворот на объект разведки Сергей. По записям «черного ящика» САРПП-12ПГ, как сегодня вспоминает майор запаса Владимир Рудницкий, было видно, что где-то за 45 секунд до столкновения самолёта с землёй на плёнке записан всплеск, характерный для удара. Лётчик потянул ручку на себя – самолёт набрал высоту 400 метров, но затем со снижением пошел к земле… С чем же столкнулся самолёт? Основное предположение: в фонарь кабины лётчика попала птица. Но так как сам фонарь на месте катастрофы не нашли, версия так и осталась версией. Известно одно. Последнее, что видел в своей жизни Сергей, если он тогда ещё мог, был в состоянии видеть, – это окраина деревни Тальковщина. Левая педаль вперёд, ручка управления самолётом влево – лётчик бросил самолёт в разворот, уходя от деревни, но… Чудом миновав две линии электропередач, и самолёт с левым креном в 45 градусов, на скорости около 800 км/час зацепил плоскостью крыла крайний дом по улице Молодёжной и ударился о землю. После столкновения, разрушающийся самолёт подбросило, перевернуло и он взорвался над соседней хатой. В саду этого дома, у яблони, упал, вырванный из кабины самолёта чудовищной силой взрыва, лётчик. Удар падающего самолёта весом 7110 кг (в том числе – 1415 литров керосина) сильно разрушил и воспламенил два дома. Обломки «мига» разлетелись по всей деревне. Двигатель, спинку кресла лётчика, остатки топливного бака, «черный ящик» с трудом нашли в снегу аж за 400 метров от места взрыва, в районе сельского кладбища. Разрушенная часть правого крыла со стойкой шасси продырявили крышу ещё одного дома… Из жителей деревни, слава Богу, никто не пострадал. Задело только Гену Филипчика, который шёл в момент трагедии по улице: осколками дюрали разорвало куртку.

Сразу же после происшествия, из Москвы для расследования авиакатастрофы срочно вылетела комиссия во главе с начальником Службы безопасности полётов ВВС МО СССР генерал-лейтенантом авиации А.Масалитиным.

Вывод комиссии: «Причиной лётного происшествия явилось необоснованное решение выполнять полёт на воздушную разведку объектов в районе с неизвестными метеоусловиями, которые не соответствовали полётному заданию лётчика, неудовлетворительная организация и управления полётами, а также нарушение лётчиком мер безопасности полётов и порядка выполнения поставленной задачи».

Николай Качук