...Биография генерал-лейтенанта Дмитрия Дмитриевича Абашина почти ничем не уступает маршальской. Тоже всю войну на фронте: Москва, Курск, освобождение Белоруссии, Литвы, Латвии, взятие Кенигсберга. А вот первые боевые награды он получил ещё в 1939 году, командиром сапёрной роты на Халхин-Голе – медаль "За отвагу" и монгольский орден "За боевые заслуги". Позже к ним прибавятся ещё три ордена Красного Знамени, три Красной Звезды, орден Кутузова. Сорок лет отдавший службе в армии, он был, как вспоминают ветераны, настоящим командиром: требовательным, но справедливым и отзывчатым, понимающим все тонкости души военного человека. Таких любят и помнят. Подчинённые между собой, за глаза, любовно звали генерала Дим Димычем. Помнят его и сейчас. На Дретунском полигоне одна из высот так и зовётся: "Высота Абашина”.

Но это сегодня, а тогда машина с маршалом и генералом подъехала к вертолетной площадке № 202. Там их встретили и доложили о готовности к полёту генерал Беда и капитан Дубков. Погода несколько улучшилась, прекратилась морось. Беспокоил только ветер. Аэродром Липки, под Минском, по погоде уже принимал. Там готовился для вылета на Москву самолёт Ан-24. Маршал был уверен в благополучном полёте и подтвердил своё окончательное решение: лететь на Минск. Генерал Беда ещё раз обратился к экипажу: "В облака не входить, полёт выполнять на высоте не ниже 200 метров”. И внимательно взглянув в глаза командира экипажа, добавил: "Если после взлёта будет сильная болтанка или другие опасные явления – приказываю вернуться”. Дубков молча кивнул. Они прекрасно понимали друг друга. Они были лётчиками.

Штурман Анатолий Козлов вынул в салоне карту: на ней был уже давно готовый прочерченный маршрут на Минск. Летали они по нему десятки раз. Лёту-то всего час с небольшим. Но в этот раз время их полёта с этим просчитанным и выверенным, увы, не совпало…

Сохранившийся радиообмен позволяет подробно восстановить хронологию их последнего полёта.

10 января 1975 года, пятница, 18 часов 54 минуты

Дубков запросил у руководителя полётов подполковника Тарасова "добро" на вылет: "Я 37602-й. Разрешите взлёт”.
Тарасов откликнулся: "Я "Линза-05". Если на борту всё в порядке взлёт разрешаю”.

10 января 1975 года, 18 часов 55 минут

Дубков: "Понял вас, разрешили. На борту порядок”.
Тарасов: "Я "Линза-05". Условия: направление ветра 200^о, скорость 7 — 9 метров”.

10 января 1975 года, 18 часов 55 минут

Дубков: "Понял, 7 — 9 метров. Я 37602-й”.

10 января 1975 года, 18 часов 56 минут

Вертолёт оторвался от земли, набрал высоту 5 метров и без всяких отклонений начал разгон. В салоне вертолёта ярко горел свет.

10 января 1975 года, 18 часов 58 минут

Не дождавшись после взлёта традиционного доклада командира экипажа: "Взлёт произвёл, борт порядок, лёг на курс, задание”, обеспокоенный подполковник Тарасов начал запрашивать Дубкова по радио: "Я "Линза-05", 37602-й, сообщите условия полёта. Вас не слышу, 37602-й”. Но в эфире обжигающая, мёртвая тишина. Борт 37602 на связь не выходил. Что же случилось? Отказ радиосвязи? Вынужденная посадка? Авария? По маршруту следования вертолёта были включены вес радиолокационные средства. Попытались установить связь и с помощью, находившихся в воздухе самолётов гражданской авиации. Тщетно. Истекло контрольное время прибытия вертолёта на аэродром Липки. Приведены в состояние полной готовности поисково-спасательные вертолёты Ми-8. Но из-за сильного ветра решено было их не поднимать.

10 января 1975 года, 21 час 15 минут

Доложили о случившемся в Москву.

10 января 1975 года, 22 часа 20 минут

Из Литвы, с аэродрома Кедайняй, поднялся в воздух специальный поисковый самолёт Ан-12БП с радиокомпасом АРК-У2. Начался поиск.

Полковник Чейкин, так и не сумевший победить стихию и навести переправу через Западную Двину, получил от генерала Третьяка наряду с жёстким нагоняем неожиданный приказ: "Немедленно прибыть в штаб руководства учением”. Теряясь в догадках и готовясь к самым разным поворотам судьбы, зная крутой характер генерала Третьяка, ночью, в кромешной темноте он всё же добрался до штаба. Неожиданная новость ошеломила: исчез вертолёт с Харченко и Абашиным. Принято решение: учение продолжать и параллельно организовать поиски.

11 января 1975 года, суббота, 02 часа 00 минут

Первая группа наземного поиска вернулась. Безрезультатно. Поисковые работы возглавил первый заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант Михаил Зайцев. В условиях сильной заболоченности, густых смешанных лесов поиск вести было очень тяжело. Из военнослужащих полоцкой танковой дивизии и спецназовцев-десантников из Марьиной Горки срочно сформировали 63 команды наземного поиска, которые, проваливаясь в зыбких топях, метр за метром, начали исследование местности по маршруту полёта.

11 января 1975 года, 07 часов 30 минут

Только забрезжил рассвет, в воздух были подняты оборудованные специальной поисковой аппаратурой девять вертолётов Ми-8, четыре Ми-2 и один Ми-4. К уже летавшему целую ночь Ан-12, присоединились два самолёта Ан-26.

День 11 января заканчивался, а беспрецедентные по масштабам поиски ни к чему так и не привели. Нервничала, требуя, через каждые 10 минут доклада Москва. И вот на очередном совещании поискового штаба генерал Зайцев вспомнил, что он тоже не раз летал с Дубковым и тот зачастую с площадки № 202 "ходил” на Минск не по маршруту, а по прямой. Начались поиски и в этом направлении. Солдаты и офицеры пошли цепью, продвигаясь по пояс в болотной жиже. И вновь ничего.

11 января 1975 года, 17 часов 20 минут

Стемнело. На аэродромы сели все поисковые вертолёты. Безрезультатно. И вот вдруг неожиданное сообщение от одной из поисковых групп: "В глухих зарослях, в болотной топи, обнаружены обломки вертолёта, вокруг срубленные деревья, большая лужа керосина”. Всё ясно – катастрофа. Получив тяжёлое известие из Минска, министр обороны Гречко издал приказ о создании комиссии по расследованию авиакатастрофы, которую поручил возглавить первому заместителю командующего ВВС дважды Герою Советского Союза генерал-полковнику авиации Александру Ефимову.

Да, новый 1975 год начался тяжело. Не пустовал траурный зал Центрального Дома Советской Армии, не закрывались и ворота Новодевичьего кладбища. В начале января один за другим ушли из жизни генерал-лейтенант Ф.Яшечкин, маршал артиллерии Ю.Бажанов, Герой Советского Союза генерал-лейтенант А.Куцевалов. Умерла мать Леонида Ильича Брежнева – Наталья Денисовна. И вот новая беда... Но подобной, связанной с вертолётами трагедии в Вооружённых Силах не было уже давно, с 1961 года, когда на Ми-4 разбился Герой Советского Союза генерал армии Владимир Колпакчи.

12 января 1975 года, воскресенье

Хотя место падения вертолёта было всего в каких-то восьмистах метрах от железнодорожного полотна, пробиться к нему через болотную трясину поначалу не удавалось. Намертво увязали плавающие транспортёры ПТС, и только трактор-ветеран К-61 сумел-таки "протаранить” себе дорогу сквозь сплошной лес и болото. Навели гать-жердёвку, поставили палатки, и началось самое страшное – поиск тел погибших. Солдатам и офицерам приходилось просто нырять в морозную болотную хлябь, перемешанную с почти тремя тоннами керосина. Первым нашли и достали маршала Харченко. Присутствующие при этом представители КГБ – генерал и офицеры извлекли из шинели маршала те самые документы особой важности, а за телом Виктора Кондратьевича прилетел из Москвы генерал-майор инженерных войск Григорий Цыгенко.

После долгих поисков нашли тела членов экипажа и последним – Дмитрия Дмитриевича Абашина.

Сам поиск в тех ужасных условиях был организован чисто по-русски: полстакана водки – и в жижу. Занятие не для слабонервных. Правда, врачи были всегда рядом.

13 января 1975 года, понедельник, 16 часов 50 минут

Тела вертолётчиков и генерала были доставлены в Минск. А маршал всё-таки улетел в Москву, улетел на том самом самолёте, улетел, чтобы навечно лечь в землю на Новодевичьем. Судьба...

14 января 1975 года, вторник

В газете "Красная звезда” появился некролог: "... при исполнении служебных обязанностей погиб маршал инженерных войск Харченко...”. Об авиакатастрофе, об учениях, о генерале Абашине и, тем паче, вертолётчиках – ни слова. Газета Белорусского военного округа "Во славу Родины” сообщила только о гибели Абашина…

Найденный и хорошо сохранившейся вертолётный "чёрный ящик” – САРПП-12Д позже подробно "рассказал” о последнем полёте "Ноль второго”.

После взлёта против ветра вертолёт выполнял набор высоты на скорости 170 км/час. По истечении одной минуты полёта на высоте 150 метров лётчик выполнил левый доворот для выхода на линию заданного пути и начал набор высоты. Но неожиданно потерял скорость сначала до 70 км/час, а затем и вообще до 0. Всё же достигнув в условиях сильной болтанки высоты 460 метров, вертолёт резко свалился в крутое пикирование и с нарастанием скорости до 220 км/час, понёсся к земле. На высоте 50 — 70 метров он на несколько мгновений выровнялся. Но затем снова пике — с углом 55^о и левым креном в 60^о… Раскрученный на максимальных оборотах винт начал рубить деревья. И всё — земля.

Траектория падения вертолёта удивительно похожа на траекторию прыжка лыжника с трамплина... Невольно вспомнилось: "Мне всегда страстно хотелось птицей взлететь над заснеженными деревьями...”.

Экипаж действовал чётко и грамотно, но сложившиеся обстоятельства оказались сильнее его. Они попали в редко встречающееся явление погоды, когда наряду с резким падением атмосферного давления произошли большие перепады в направлении и скорости ветра по высоте. Это вызвало сильнейшую болтанку вертолёта, пилотирование которого в тех условиях оказалось просто невозможным.

Как всегда после таких происшествий, начался поиск и назначение виновных. И не сносить бы головы генерал-лейтенанту авиации легендарному лётчику-штурмовику Леониду Игнатьевичу Беде, если бы комиссию по расследованию авиакатастрофы не возглавлял бы настоящий ас в авиационных делах, авторитетнейший специалист, а в прошлом тоже лётчик-штурмовик и тоже дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Александр Ефимов. Слава Богу, всё обошлось дисциплинарными мерами. Погибших уже не вернёшь, а коверкать судьбы невинных людей не было никакого резона.

Маршала Харченко, как и положено по рангу и заслугам, похоронили в Москве. А Дмитрия Дмитриевича Абашина и ребят - вертолётчиков — на элитном минском Восточном кладбище. И хоть не на центральной аллее, зато всех вместе, рядом. Как летели они в вертолёте в тот трагический день, 10 января 1975 года, так и лежат.

На этом же кладбище нашёл своё успокоение и переживший их всего на год генерал-лейтенант авиации Леонид Беда. Он погиб вместе с Председателем Верховного Совета БССР Фёдором Сургановым. Сопровождая его в поездке, генерал ехал с ним в одном автомобиле... Плохие погодные условия, автокатастрофа… Судьба... Судьба...

Николай Качук, 5 января 2000 года

P.S. Закончив работу над этим материалом, я думал, что тема, наконец, закрыта. Но, к сожалению, жизнь заставила написать продолжение этой истории. И притом самым неожиданным образом. И на свет появилась статья "Небо не без добрых людей". И теперь я думаю, что это на самом деле конец этой истории.